Евгения ВОРОБЬЁВА
газета "Труд", 2009.

«В ЛЕСУ РОДИЛАСЬ ЁЛОЧКА...»
(История песни)

Шла Великая Отечественная. В кабинет секретаря Союза писателей Александра Фадеева вошла необычная посетительница: нищая старуха с мешком в руках. Фадеев нахмурился. — У вас ко мне какое-то дело? Старушка положила свой мешок на колени и сказала как-то неожиданно искренне: — Жить тяжело, Александр Александрович. Помогите как-нибудь. — А что, неужели и вы тоже писатель? — с иронией спросил он. — Я пишу стихи, — сказала женщина, как бы извиняясь. — Их печатали когда–то. Только очень давно. — Как же вас зовут? — Раиса Адамовна Кудашева. — Ну прочтите что-нибудь: — обречённо произнёс Фадеев. — Извольте, — согласилась женщина и начала: «В лесу родилась елочка, в лесу она росла...»

Прошло 60 лет. В 2003-м к писателю Михаилу Холмогорову пришёл приятель и сказал: «А ведь ты можешь быть миллионером! Нужно только оформить бумаги». Михаил был озадачен. Как племянник и единственный наследник Раисы Кудашевой он действительно мог бы получать авторские отчисления. Но как потомственный интеллигент даже думать о таких вещах не мог. Но почему бы не попробовать? И Михаил начал разбирать семейные архивы — в официальных инстанциях родство нужно было ещё доказать.

История эта началась давно — в 1878 году, когда у Адама и Софьи Гедройц (в девичестве Холмогоровой) родилась дочь Раиса. Потом у супругов Гедройц появились на свет ещё три девочки. Это было типичное старомосковское семейство — хлебосольное, весёлое, с прислугой в белых фартуках и домашними спектаклями по праздникам. В старших классах гимназии Раиса начала писать стихи для детей. Да так удачно, что её охотно печатали в детских журналах. Раису ждало безоблачное будущее хозяйки интеллигентного московского дома и поэтессы-любительницы, но случилось несчастье — умер отец. Как старшая дочь Рая взяла на себя заботу о матери и младших сёстрах — пошла работать гувернанткой в богатый дом. Теперь она уже не могла подписывать стихи своим именем. В высших кругах сочинительство считалось делом предосудительным.

В 1902 году Раиса устроилась на работу к князю Алексею Ивановичу Кудашеву. Он овдовел и никак не мог прийти в себя после утраты любимой жены, поэтому забота о наследнике почти целиком легла на плечи гувернантки. Раиса по-матерински привязалась к воспитаннику, который лишился матери и почти не видел отца, и он, в свою очередь, тоже обожал Раечку.

— Раечка, а у нас будет ёлка? — спросил он накануне Нового года.
— Конечно, будет, — ответила Рая.
— А гости будут?
— И гости.
— А какой стишок я буду им читать?
— Ну, хочешь, выучим с тобой Пушкина.
— А у Пушкина есть стихи про ёлочку?
Раиса задумалась и ничего не смогла вспомнить.
— А ты непременно хотел бы про ёлочку?
— Непременно.

Мальчик уснул. Раиса пошла к себе в комнату и начала сочинять. Она представила себе детишек, бегающих вокруг ёлки, и Алёшеньку в нарядном бархатном костюмчике. Он стоит под елкой и читает: «Гнутся ветви мохнатые вниз к головкам детей. Блещут бусы богатые переливом огней...». А потом представила себе ёлочку, но только в лесу. Как она стоит там, одинокая: «Метель ей пела песенку, спи, ёлочка...». И она вспомнила, что ей уже 27 лет, а она никак не дождётся своего праздника. Получилось что-то личное. И почему-то вспомнился князь. Ему было 50 — не такой уж и старик. Утром он посмотрел на неё как-то тепло и внимательно и почему-то назвал Раей, а не Раисой Адамовной, как обычно. Она тряхнула головой, чтобы отогнать ненужные мысли и напрасные надежды. К утру стишок был готов. А днем она отнесла его в журнал «Малютка», где её ждали и любили как постоянного автора. Подписалась, как обычно, буквами «А.Э.». Вот, собственно, и всё.

Рае не показалось: князь действительно стал обращать на неё внимание. Они всё чаще оставались вдвоём как будто случайно. Князю в срочном порядке нужно было обсудить с гувернанткой отметки мальчика, новое стихотворение очередного декадента… Но оба не решались признаться в своих чувствах даже себе самим. Она — потому что не смела и думать о такой выгодной партии. Он — потому что боялся оскорбить её гордость. Всё-таки разница в возрасте. Только через три года князь предложил своей гувернантке руку и сердце. Так Раиса Гедройц стала княгиней Кудашевой.

— Тетя Рая совсем не была похожа на княгиню, — вспоминает Михаил Холмогоров. — Когда мне было пять лет, мама взяла меня к ней в гости. Тетя Рая оказалась совсем старенькой. Они с сестрой, такой же старушкой, ютились в малюсенькой комнате, похожей на чулан. А потом во время прогулки мама показала мне особняк на углу Воротниковского и Старопименовского переулка. «Раньше этот дом принадлежал тете Рае», — сказала она вдруг. Миша никак не мог поверить, что нищая старушка жила когда-то во дворце. В 70-е особнячок сломали, и от единственного счастливого времени в жизни Раисы Кудашевой не осталось ни следа. Тогда, в начале века, её называли княгиней, у неё был собственный дом, любящий муж и приёмный сын. Раиса уже почти позабыла о своих стишках про ёлочку.

Как-то Раиса Адамовна с семейством ехала в Петербург. Попутчицами оказались бабушка и её внучка. Познакомились, разговорились. Старушка попросила внучку спеть песенку. И девочка, расправив юбочку, запела: «В лесу родилась елочка, в лесу она росла...».
— А что же это за чудесная песенка? — спросила Кудашева с замиранием сердца.
— О, это знаменитая новогодняя песенка из альбома композитора Бекмана. Он называется «Верочкины песенки». Просто клад для домашнего музицирования!

Князь слушал вполуха и читал газету. Когда они остались одни, Рая решила: момент настал. То, что она тайно печатает стихи, тяготило её. Ей хотелось, чтобы муж знал всё.

— Ты слышал песенку? — спросила она нерешительно.
— Да. Прелестная, — улыбнулся князь. Похоже, он догадывался, куда клонит жена.
— А слова? Слова тебе понравились?
— О, я бы хотел познакомиться с автором, — князь улыбнулся ещё шире.
— Это я написала. Для нашего сына, — проговорила, краснея, княгиня.
— Никогда не сомневался в твоих талантах, — сказал князь и поцеловал жену. Так Рая узнала, что она автор слов модной песенки. Впервые пути песни и ее создательницы пересеклись, чтобы снова разойтись, и уже надолго.

К 1914 году обожаемый воспитанник Алёша вырос. Он бредил войной и сбежал на фронт. Отец, который уже перешагнул рубеж 60-летия, слёг, не выдержав волнений, и вскоре умер — не выдержало сердце. Спустя некоторое время пришло извещение о гибели мальчика. Княгиня разом потеряла всё. Так что утраты революции она приняла почти что равнодушно. 1917 год Кудашева провожала в полном одиночестве. Княгиня сидела у печурки и грела руки. Прислуга разбежалась. Она была одна, куталась в шаль и подбрасывала в огонь остатки мебели. Все бумаги, напоминающие о прошлом, давно пошли на обогрев комнаты. Только некоторые она оставила себе. И среди них — черновик стихотворения про ёлочку. Внезапно в дверь постучали. Она открыла. Красные матросы зашли в дверь, оставляя чёрные следы на паркете. Один из них, видимо, главный, вынул изо рта окурок, затушил о стену и бросил на пол.

— Что вам угодно? — спросила княгиня как можно спокойнее.
— Нам угодно, — издевательски прищурился матрос, — чтобы ты, контра, в течение десяти минут исчезла из дома, незаконно отнятого у трудового народа.

Раиса Адамовна безропотно собрала вещи. Так началась ее новая жизнь. В этой жизни главным было стать как можно незаметнее, чтобы никому даже в голову не пришло о чём-то её расспрашивать. В конце концов ей удалось устроиться в районную библиотеку, где она и просидела тихой мышкой до самого 1941 года.

Между тем песенка жила триумфальной и праздничной жизнью. Её пели на всех детских утренниках, исполняли на главной ёлке страны в Колонном зале, на её сюжет рисовали открытки. Это была главная новогодняя песня страны. А создательница её текста, никем не опознанная, выдавала в районной библиотеке советские книжки и классику, а по вечерам возвращалась в коммуналку к своим книгам, любимому коту и воспоминаниям. Как-то по радио она услышала бодрый дикторский голос: «Песенка про ёлочку, слова и музыка композитора Бекмана». Она позвонила жене своего племянника, Анне Холмогоровой (маме Михаила). Та возмутилась. Мало того что автор слов всенародной песни живёт на нищенскую зарплату, так о нём ещё и никто не знает! Может быть, и деньги за это получает кто-то другой!

— Давайте попробуем доказать, что автор — это вы, — неожиданно для себя предложила она престарелой родственнице.
— Да как же это? — испугалась Раиса Адамовна. — Голубушка, не нужно. Стара я уже для таких подвигов. Да и происхождение моё… Не дай Бог кто узнает. — А мы всё же попробуем, — не унималась родственница.

Вот тут-то и пригодился черновик стихотворения, сохранённый Раисой Адамовной в далёком 18-м году. А ещё в архиве чудом отыскались гонорарные ведомости всеми давно забытого журнала «Малютка». Состоялся суд. Деликатный вопрос о принадлежности к эксплуататорским классам удалось обойти. Процесс был выигран, и Кудашева была официально признана автором песни и должна была получать деньги с каждого её исполнения.

Но по-настоящему известной Раиса Адамовна стала только в 1958 году. Тогда в «Огоньке» работал будущий «отец» Электроника — Евгений Велтистов. Он бродил по городу в поисках интересных людей и набрёл на Кудашеву. Появившееся в новогоднем «Огоньке» интервью переменило жизнь 80-летней старушки. Ей стали писать и звонить незнакомые люди, её приглашали в школы и детские сады. Но было слишком поздно. «Я стараюсь крепиться и не падать духом, — писала Кудашева своей подруге Анне Ивановне Сытиной. — Не по силам я затеяла дело, слишком поздно эта история подошла ко мне».

Михаил Холмогоров сидел у главного нотариуса города Москвы. Тот внимательно выслушал историю детской песенки и её создательницы.
— К сожалению, я ничего не могу для вас сделать. Когда умерла ваша родственница, срок действия авторского права был другим. И он давно истёк. А закон обратной силы не имеет.
Михаил выслушал вердикт, понял, что миллионером ему никогда уже не стать и… совсем не огорчился. Пусть останется всё как есть. Недавно на могиле Кудашевой на Пятницком кладбище Михаил поставил памятник. На нём — слова песенки про ёлочку. А сама песенка принадлежит всем

НЕИЗВЕСТНАЯ «ЁЛОЧКА»

Раиса Кудашева посвятила своему воспитаннику не песенку, а сценарий детского утренника. Дети должны были по очереди зачитывать строфы. Но полный вариант песни начинается четырьмя неизвестными строфами:

«Гнутся ветви мохнатые
Вниз к головкам детей;
Блещут бусы богатые
Переливом огней;

Шар за шариком прячется,
А звезда за звездой,
Нити светлые катятся,
Словно дождь золотой:

Поиграть, позабавиться
Собрались дети тут
И тебе, ель-красавица,
Свою песню поют.

Всё звенит, разрастается
Голосков детских хор,
И, сверкая, качается
Ёлки пышный убор.

В лесу родилась елочка,
В лесу она росла,
Зимой и летом стройная,
Зеленая была...».

P.S.
И ЕЩЁ — ЧУТЬ-ЧУТЬ О СОЗДАТЕЛЕ ПЕСЕННОЙ МЕЛОДИИ.

Бекман Леонид Карлович (21 сентября 1871 — 11 ноября 1939) — российский биолог, агроном, музыкант-любитель. Кандидат естественных наук. Потомственный дворянин. 30 октября 1905 года, в доме № 5 по Малому Патриаршему переулку, Леонид Бекман читал дочери Вере стихотворение «Ёлка» автора — А.Э. (Раиса Адамовна Кудашева) из декабрьского номера журнала «Малютка» за 1903 год. Музыкальный мотив родился мгновенно для тех строчек, что были написаны простым четырёхстопным ямбом — со словами про трусишку-зайчика, сердитого волка, итоговую радость детишек.
Леонид Карлович сыграл и спел на фортепиано, но, как любитель, нотной грамоты не знал, и помощь в записи оказала супруга — пианистка, профессор Московской консерватории и её золотая медалистка Елена Александровна Бекман-Щербина. Она вспоминала: "17 октября 1905 года моей старшей дочке Верочке исполнилось два года, и я утром подарила ей живую куклу — сестричку Олю, которая родилась в половине первого ночи, то есть тоже 17 октября. Верочка была в полном восторге. Пока я ещё лежала в постели, Леонид как-то сел за рояль, посадил Веру на колени и сочинил для неё песенку на стихотворение из детского журнала «Малютка» — «В лесу родилась елочка, в лесу она росла…». Верочка, обладавшая прекрасным слухом, быстро её выучила, а я, чтобы не забыть песенку, её записала. Впоследствии мы оба стали сочинять для детей и другие песенки. Так возник сборник «Верочкины песенки», выдержавший в короткий срок четыре издания, затем — сборник «Оленька-певунья».
______________________
На фото — создатели бессмертной "Ёлочки": Раиса Адамовна Кудашева; Леонид Карлович Бекман с дочерьми Верой и Олей.

#Дмитрий_Кузнецов@blist_spb
http://www.trud.ru/article/15-01-2009/137083_ona_napi..

Варвара ПОНОМАРЁВА, историк,
специалист по истории русской культуры XVIII — начала XX века.

КАК ПРАЗДНОВАЛИ НОВЫЙ ГОД
В ИНСТИТУТАХ БЛАГОРОДНЫХ ДЕВИЦ

Воспитание в институтах благородных девиц (перед революцией их насчитывалось около сорока) было по-настоящему элитарным. Это значит, что институтки подчинялись жёсткой дисциплине и очень много работали. Поэтому праздников они ждали особенно сильно. Круглый год девочки просыпались в семь утра в холодных спальнях-дортуарах, быстро одевались, умывались студёной водой и спешили на завтрак. Уроки, легкий обед, чтение, короткая прогулка, скудный ужин, молитва, сон... И так — день за днём. Тем долгожданней были праздники. Правила предписывали, кроме крайних случаев, не отпускать воспитанниц домой. Поэтому все торжества отмечались в институтских стенах. Самыми ожидаемыми были зимние — Рождество, Святки, Новый год.

НАРЯДЫ

Готовиться к праздникам начинали рано. Институтки предвкушали редкое удовольствие — принарядиться. Целый год они ходили в одинаковых форменных платьях и с одинаковыми причёсками. Сами институтки говорили, что волосы у них «прилизаны, как у коров». В институтах было положено одеваться и причёсываться самостоятельно, без горничных, в облике культивировалась простота. А под Новый год разрешалось, как тогда выражались, «костюмироваться».
Девочки продумывали наряды, которые делали сами: костюмы цветков и бабочек, цветочниц и китаянок, джигитов и цыганок… Родственники и классные дамы закупали необходимое для шитья. И начиналась работа.
Карнавальный костюм должен был быть недорогим. Эффект достигался фантазией и стараниями. Богачки порой пытались принарядиться попышнее. Но институтские порядки этого не дозволяли: как-то дочь донского казацкого атамана появилась на празднике в роскошном костюме турчанки, украшенном бриллиантами. Строгая начальница сняла с неё украшения, отдала их матери и наказала ей никогда так не наряжать дочь, пока та учится в институте. В начале ХХ века в моду вошли «живые картины», и на Новый год их готовили с особой радостью — Снегурочка, снежинки, заснеженный лес с его обитателями, седой старик Дед Мороз...

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ЁЛКА

Кроме костюмов, старшие институтки сами делали ёлочные украшения. Традиционно в каждом дортуаре устанавливали своё дерево, и классы соревновались, стремясь украсить его понаряднее. Особую ёлку устраивали в лазарете. Ёлки наряжались в конце декабря, и свечи на них зажигали минимум на неделю. В некоторых институтах в конце века появилась новинка — электрическое освещение, тогда ёлки стали украшать лампами. Для младших классов елку наряжали классные дамы. Описание такого вечера мы читаем в повестях Лидии Чарской, учившейся в петербургском Павловском институте. Она рассказывала, как вечером девочек, замирающих от ожидания чудесного, вели к большим дверям главной залы. Под звуки рояля тяжелые створки распахивались, и перед восхищёнными взглядами являлась огромная, под потолок, ёлка, сверкающая множеством огней. На ветвях висели золочёные бонбоньерки, орехи, мандарины, яблоки, самодельные игрушки.

ПРЯТКИ

Старшие институтки в новогоднюю ночь наряжались и надевали маски. В эту единственную ночь они были относительно свободны — в их распоряжении был весь институт. Обыкновенно эти заведения размещались в старинных дворцах, с высокими потолками, бесконечными коридорами, множеством комнат, соединенных переходами. Весь год девочкам дозволялось перемещаться лишь в ограниченном числе помещений: между дортуарами, классами и столовой, и то лишь в оговоренное время. Теперь же они могли бегать по коридорам, заглядывать в самые потаённые уголки, играть в прятки в недоступных прежде и оттого особенно заманчивых местах. Прячась под масками, девочки подшучивали над окружающими, иногда довольно рискованно. Но в новогоднюю ночь дозволено было и это!

ПРАЗДНИЧНЫЙ СТОЛ

Большой радостью для девочек была вкусная еда. Обычно в институтах они никогда не ели досыта. Как правило, их стол был скудным и не слишком разнообразным. В воспоминаниях постоянно встречается, как им все время хотелось есть. Но на праздники их кормили совершенно иначе. Перед танцами — лёгкий бульон с пирожками, а после — жареная дичь, телятина, гуси, пирожные. Они пили шоколад, а то и прямо в дортуарах перед сном, в нарушение всех запретов, лакомились присланными гостинцами. Местное дворянство почитало долгом слать институткам гостинцы на праздники, даже если среди них не было родственниц, — все знали, сколько там сирот и детей бедных родителей. Некоторые дети никогда не получали подарков из дома! Благотворители присылали корзины, полные конфет, засахаренных фруктов, паштетов, булочек, орехов, марципанов. Девочки делили лакомства между собой.

СЛУЖБА

Приближалось Рождество. Нарядные и притихшие, девочки шли в институтскую церковь. После торжественного богослужения, батюшка разъяснял им смысл праздника. Звучал хор. Музыке в учебной программе всегда отводилось очень важное место, и хоры воспитанниц нередко заслуживали похвалы профессиональных музыкантов. Одна из мемуаристок вспоминала, что такого «стройного задушевного пения», как в институте, она больше не слыхала.

ОДНИ В ШКОЛЕ

В 1860-х годах, спустя век после основания институтов, воспитанницам позволили уезжать домой на праздники. Теперь в новогодние дни институты постепенно затихали. Но всегда находилось немало тех, кто оставался — сироты или те, кому было далеко ехать. Для оставшихся наряжали ёлку. В праздничные дни они вставали поздно — в половине десятого утра. Ходили в церковь, на прогулки, читали, играли, собирались в кружок и рассказывали друг другу страшные истории, которые переходили им по наследству от прежних поколений институток. Устраивались экскурсии, их водили в театр и цирк. В начале ХХ века кинематограф проник и в женские институты — так что были и киносеансы. При этом классные дамы каждый день занимались со своими питомицами: проводили диктанты, читали, играли на рояле. В каждом дортуаре было пианино, поэтому устраивались танцы. Девочки дарили друг другу подарки, придумывали сюрпризы, обменивались лакомствами. Праздники выходили чудесными. «Столь характерное для традиционного общества противопоставление будней и праздников с особенной силой проявлялось в женских закрытых институтах. Мало кто мог так, как институтки, ощутить радость торжества. Все познаётся в сравнении, и в долгой череде однообразных будней особенно радостными и запоминающимися для них были Рождество и Новый год».

P.S.
Воспитанницы Смольного института благородных девиц были обязаны носить особые форменные платья определённаго цвета: в младшем возрасте — кофейного, во втором — тёмно-синего, в третьем — голубого и в старшем возрасте — белого. Коричневый цвет символизировал близость к земле и был практичен, особенно для младших детей. Более светлые цвета символизировали возрастающую образованность и аккуратность.
____________________________
Иллюстрации:
верхний ряд — воспитанницы Смольного института благородных девиц в С-Петербурге; два чёрно/белых портрета — воспитанницы Александринско-Мариинского института благородных девиц в Варшаве;
последнее фото в нижнем ряду — воспитанницы Николаевского сиротского института в Москве.

Святочные истории из советского времени
Жанна Анатольевна Озерова проживает в городе Ростов-на-Дону. По просьбе дочери она записала для своей внучки подлинные истории, случившиеся в семья в трудные военные годы. Две из них дочь выслала на Конкурс семейных новогодних и рождественских сказок и рассказов.
Ёлка.

Летом 1943 года наша семья возвратилась из эвакуации в Ростов. Отец был на фронте, и на маминых плечах лежали все заботы о нас, двух её дочках 6-ти и 8-ми лет и старенькой матери. А забот хватало: город лежал в руинах, наша довоенная квартира погибла вместе со всем, что в ней оставалось. Все мало-мальски ценные вещи, которые мама смогла взять с собой в эвакуацию, были давно обменены на продукты. Жить было негде. Мама с трудом нашла незанятую пристроечку к жилому дому на окраине города и еле упросила хозяев сдать её: они не хотели пускать квартирантов с детьми. Ну, наконец, всё было решено, и мы пришли вселяться с одним большим, но почти пустым лёгким чемоданом. Старик хозяин, посмотрев на нас, полез в свой сарай и, вытащив две старые железные кровати с поржавевшими спинками и провисшими сетками, буркнул: «Пользуйтесь». Через два дня он смастерил нам похожий на верстак стол, который долго служил нам и письменным, и столовым, и кухонным. Так мы начали обустраиваться на новом месте. Было и холодно, и голодно, но настроение у всех было приподнятое: фашистов гнали всё дальше и дальше, была крыша над головой, от папы с фронта приходили добрые ласковые письма.

Но в октябре и нашу семью постигли горе и отчаяние: пришла «похоронка» на отца. Мама теперь всё время ходила с заплаканными глазами, бабушка тяжко вздыхала, мы с сестрой ходили грустные и притихшие.

Шли последние декабрьские дни, но никаких разговоров о подготовке к встрече Нового Года у нас дома не велось. И вдруг мама приходит с работы и приносит небольшой чемодан. Когда мы его открыли, то просто замерли от удивления и восхищения: в нём лежали настоящие довоенные ёлочные украшения! Там были стеклянные шары и бусы, красная звезда для верхушки, разноцветные флажки, разные фрукты-овощи из папье-маше, маленькие Дед Мороз и Снегурочка, пионер с барабаном, лётчик и танкист, зайчики и белочки и многое, многое другое. Были даже настоящие свечки с прищепками, чтобы крепить их к веткам! Мы не могли на это насмотреться, ведь у нас вообще не было никаких игрушек, а тут такое богатство! Откуда всё это? Оказывается, мамин пожилой сотрудник принёс ей этот чемодан и сказал: «Ты же знаешь, у нас сын погиб, внуков нет, вот мы с женой посоветовались и решили, что мы уже ёлку никогда ставить не будем, а у тебя маленькие дети, пусть эти игрушки их порадуют». Мы смотрели на маму: «Теперь нужна ёлка!» Но мама грустно и твёрдо нам сказала: «Нет, девочки, ёлки у нас в этом году не будет. Денег на ёлку нет! Вы немножко ещё поиграйте, только осторожно, с этими игрушками, а потом мы их спрячем до следующего Нового Года. Может потом нам станет легче жить, и мы сможем купить ёлку».

Ёлки тогда, конечно, официально не продавались, а те смельчаки, что ездили по окрестностям и срубали сохранившиеся после обстрелов ёлочки, продавали их в городе за баснословные для нас деньги.

31 декабря мы легли спать как обычно, а 1 января мама уже в 6 часов утра пошла на работу. Прошла она квартала два по пустынным заснеженным улицам, как вдруг из-за угла вышел молодой военный с зелёной и пушистой ёлочкой в руках. Он остановился и спросил у мамы: «У вас дети есть?» Мама растерянно ответила: «Да, двое».

— А ёлка у них есть?

— Нет, – тихо ответила мама.

— Вот, возьмите эту ёлку, — вдруг сказал мужчина.

— Что Вы? – отшатнулась мама, — у меня таких денег нет!

— Я отдаю вам её просто так, берите, — настаивал военный.

— Почему вы её отдаёте? – спросила мама, — ведь Новый Год только начался!

И он рассказал: «Понимаете, я ростовчанин, но мои родные ещё не вернулись. Я в Ростове оказался по служебным делам и должен был к Новому Году вернуться в свою часть. Но мне пришлось задержаться до 1 января, и когда я вчера шёл к себе домой, с грустью понимая, что буду встречать Новый Год один, я увидел на базаре эту ёлочку. Мне вспомнились довоенные счастливые встречи Нового года, я не удержался и купил её. Я даже не стал её украшать, а просто поставил посреди комнаты. Она была такая красивая, и от неё так пахло хвоей, лесом и чем-то домашним!»

Он застенчиво улыбнулся, и мама поняла, что он совсем ещё молодой, почти мальчик!

«Ну, а сегодня утром, — продолжил он, — когда я стал уходить, мне стало жалко оставлять ёлочку одну в пустой комнате, и я подумал, что она могла бы ещё кого-нибудь порадовать. Я решил взять её с собой и отдать первому, кто встретится, но вот прошел три квартала и только вас первую увидел. Так что несите её своим детям». Он быстро повернулся и ушёл, а мама побежала домой, отдала бабушке ёлку и помчалась на работу.

Когда мы проснулись и увидели ёлку, восторгу нашему не было предела. Мы разыскали старое ведро, песок, установили вместе с бабушкой ёлку и развесили на ней все игрушки.

Мы растянули через комнату флажки, вырезали из старой газеты кружевные снежинки и приклеили их к стеклам на окна, развесили на ниточках комочки ваты. Когда мама пришла с работы, мы зажгли свечки, взялись за руки и начали водить хоровод, напевая знаменитую «В лесу родилась ёлочка!» Мы прыгали и плясали возле ёлки и впервые за последнее время увидели, что наша мама улыбается!

Наш отец был истинным коммунистом и ярым атеистом. В нашем доме нельзя было даже упоминать о Боге. Отец очень следил, чтобы наши детские головы не забивали всякой, как он говорил, «церковной чепухой». Но чем, как не Промыслом Божьим, можно объяснить эти два чуда, которые произошли с нами за одну неделю в самое тяжёлое для нас время.

Может, это случилось потому, что сразу по возвращении в Ростов бабушка тайком повела нас в церковь и окрестила?

А может, наш отец в самую последнюю страшную минуту своей жизни подумал о Боге и попросил Его не оставить нас?

Один Бог это знает.
Ссылка

Прочитав эти рассказы снова захотелось поукрашать елку, которая стоит еще нарядная в полуметре от меня.

Игра с орехами очень заманчива! Праздничные кадры! Я уж думала ,что никогда не увижу полюбившегося мне Аркашеньку. И вот он в кадре!

Вот это ИДЕЯ, сама бы точно не догадалась, а ведь как перспективно и заманчиво, надо срочно дочери сообщить об этом, если заинтересуется, я неизменно это воплощу в мир. Катины игрушки все рано там останутся, они как раз для русской елки.

Надо запомнить! Буду знать,чем себе настроение повышать. 

По-европейски елку не наряжаю, как-то не умею. У меня все три русские.)))

Отредактировано Катрин (08-01-2019 20:23:02)

Хочу пополнить рождественский альбом новой историей.
Княжна и медвежонок.
Невероятная история одного рождественского подарка.
Автор:
Елизавета Преображенская.
Рождество 1908 года было счастливым и безмятежным. В семье Великого князя Георгия Михайловича и его супруги, Великой княгини Марии Георгиевны, урожденной греческой принцессы, с нетерпением ожидали праздника две очаровательные девочки, дочери великокняжеской четы Нина и Ксения.  В том году пятилетняя Ксения получила в подарок от отца огненно-красного плюшевого медвежонка немецкой фирмы Штайф. Девочка дала медвежонку имя Альфонсо, а ее гувернантка, мисс Болл, пошила для него наряд – светлую атласную косоворотку и штанишки. Так немецкая игрушка с испанским именем окончательно обрусела,  поселившись в великокняжеской семье.

Альфонсо стал любимой игрушкой княжны Ксении, он жил в ее просторной детской в Михайловском дворце Петербурга, и конечно в крымском великокняжеском имении Харакс, где Ксения и Нина Георгиевна часто виделись со своими родственницами – дочерьми императора Николая II.

Шло время, княжна Ксения подрастала, но Альфонсо по-прежнему оставался ее любимой игрушкой. Детство Ксении омрачало только одно: у девочки было хрупкое здоровье, в петербургском влажном и холодном климате ей было трудно. Все чаще великокняжеская семья старалась уезжать в Крым и задерживаться там подолгу, но и это не помогало. Весной 1914 года у девочки пропал аппетит, она таяла на глазах. Врачи порекомендовали продолжительное время пожить в другом климате, и Великая княгиня Мария Георгиевна вместе с дочерьми отправилась на всё лето в Англию. Укладывая вещи в поездку, Ксения взяла с собой и своего любимца Альфонсо.

Великая княгиня и ее дочери даже не подозревали, что им больше не суждено увидеть ни Великого князя Георгия, ни России. Летом 1914 года разгорелась Первая мировая война, передвижения по Европе осложнились, возвращение в Россию стало опасным путешествием, а спустя еще три года сама Россия стала опасным местом для всех честных русских и особенно – для представителей правящей династии. Связываться с Великим князем становилось всё сложнее, сначала он был выслан в Вологду, затем – арестован и заключен в Петропавловской крепости. Зимой 1919 года Великий князь Георгий Михайлович вместе с братом Николаем и Великими князьями Павлом Александровичем и Дмитрием Константиновичем были расстреляны во дворе крепости и погребены в братской могиле. Слухи об этом через некоторое время достигли Англии. С этих пор медвежонок Альфонсо стал одной из ниточек, связывавших княжну Ксению с погибшим отцом, игрушка напоминала о счастливых детских годах и утраченной Родине.

Княжна Ксения выросла настоящей красавицей, она жила в Великобритании и США, Альфонсо всегда путешествовал со свой хозяйкой. В 1965 году княжна Императорской крови Ксения Георгиевна умерла, а красный медвежонок в русском наряде перешел к её дочери, госпоже Нэнси Лидс. Еще 25 лет Альфонсо жил в доме Нэнси в штате Вермонт, пока хозяйка не решилась выставить эту антикварную игрушку на аукционе Кристис.

История игрушки русской княжны так впечатлила коллекционера Яна Поута, что он н только выкупил медвежонка, но и написал о нем детскую книгу «The Alfonzo story», в которой описал все приключения Альфонсо и Ксении Георгиевны. Книга была очень быстро раскуплена, но на этом коллекционер не остановился. Он написал письмо в фирму Штайф, в котором изложил историю игрушки и обратился с просьбой о выпуске копий Альфонсо. В 1989 году фирма Штайф выпустила 5000 красных медвежат в русских костюмах – точных копий Альфонсо. Каждая игрушка помещалась в зеленой коробочке,  стилизованной под уральский малахит. Все 5000 экземпляров были мгновенно раскуплены.

Приключения Альфонсо на этом не завершились – ему было суждено возвратиться в Россию. Кукольный мастер Хильдегард Гюнцельтак вдохновилась книгой Яна Поута, что создала куклу Ксения и Альфонсо: белокурая девочка в светлом платье сидит на стуле и обнимает алого медвежонка.  Целая партия таких игрушек была создана специально для России, таким образом, в 1990-х годах княжна и ее любимая игрушка спустя почти 100 лет вернулись в Россию, пусть, всего лишь в виде кукол…

https://rusorel.info/neveroyatnaya-isto … o-podarka/

А  я уже много лет наряжаю ёлку к Рождеству 25 дек. в красно-зелёно-золотых тонах, а вот новогоднюю - либо в золотых, либо в белых (по настроению ). А у мамы - всегда винтажные игрушки моего глубокозастойного советского и маминого дозастойного детства (на прищепках)... .

Отредактировано Natu (08-01-2020 21:27:37)

А у нас ёлка из пихтовых веток. Так делали папа с дедом ещё с давних пор. Пихта стоит дольше ели,но все равно рано или поздно из- за отсутствия воды начинает осыпаться. Нынче у нас странная ёлка,но все равно любимая и дарящая радость.

А это в детстве.

Аллочка, попались иллюстрации Николая Александровича Устинова (зимняя тема)... Может для сериала пригодится... в качестве заставки (задника). Вот пара примеров...